Почему потребление будет и далее расти быстрее ВВП
Но этот рост будет более сбалансированным, чем в 2001–2008 и 2011–2013 годах
В 2017 году потребление населения опять стало важным драйвером роста экономики. На наш взгляд, в долгосрочной перспективе потребление останется одним из главных факторов, обеспечивающих рост ВВП (наряду с инвестициями и экспортом). Потребление, скорее всего, продолжит расти опережающими темпами по сравнению с ВВП, хотя разрыв будет не столь драматичным, как в 2001–2008 годах (когда рост ВВП составлял в среднем 6,6%, а рост потребления – 10,9%) и в 2011–2013 годах (соответственно 3,3% и 6,6%). По нашим прогнозам, рост ВВП в 2018 году будет равен 1,9%, а рост потребления – около 3%. Мы полагаем, что в ближайшие годы разница примерно в 1–2 п. п. (в пользу потребления) будет сохраняться в связи с восстановлением реальных располагаемых доходов населения и умеренным сглаживанием неравенства в доходах населения. Демографические факторы (возможное уменьшение рабочей силы) и повышение профессионализма работников будут стимулировать рост зарплат.
Зарплаты: важнейший фактор роста доходов населения
На графике 1 видно, что рост потребления в целом следовал за ростом реальных располагаемых доходов, хотя изменения в норме сбережений также внесли свой краткосрочный вклад в динамику. В 2001–2008 годах рост реальных располагаемых доходов был на высоком уровне благодаря повышению цен на нефть и стимулирующей бюджетной политике. После кризиса 2008 года он замедлился, но потребление получило импульс к росту за счет увеличения объемов розничного кредитования в 2011–2013 годах (и снижения нормы сбережений). После кризисных событий 2014 года население было вынуждено адаптироваться к более высоким процентным ставкам, что привело к сокращению объема заимствований, повышению нормы сбережений и уменьшению потребления в 2015–2016 годах. В прошлом году рост заимствований возобновился, стимулируя потребление. Тем не менее в более долгосрочной перспективе динамику потребления будет определять динамика реальных располагаемых доходов населения. В связи с этим в этом обзоре мы сосредоточим внимание на долгосрочной динамике реальных доходов.
Наибольший вклад в доходы населения обеспечивает официальная зарплата. Ее доля в 2000 году равнялась 39%, в 2016‑м – 40%, а в прошлом году она увеличилась до 42%. На неофициальную зарплату (в теневой экономике) приходится вторая по величине доля доходов. Росстат рассчитывает неофициальную зарплату как разницу между потреблением, ростом сбережений и официально полученным доходом. Ее доля в 2000‑м составила 24%, в 2016‑м – 25%, а в 2017‑м – 23%. Таким образом, быстрый рост официальных зарплат в 2017 году можно отчасти объяснить выводом из тени неофициальных зарплат.
Значимость социальных трансфертов для динамики доходов за последние 17 лет возросла: их вклад в 2000 году был равен 14%, а в 2017‑м – 20%. На данный момент официальные и неофициальные зарплаты – наряду с социальными трансфертами – в среднем составляют 83% совокупного дохода. Мы полагаем, что в дальнейшем именно их динамика будет определять динамику доходов в целом.
При анализе структуры социальных трансфертов выясняется, что свыше 70% приходится на долю пенсий. Поскольку Россия фактически вернулась к распределительной пенсионной системе, динамика пенсий в долгосрочной перспективе будет также привязана к динамике зарплат. В силу этого фактора зарплаты являются самым важным драйвером доходов.
Демография благоприятствует росту зарплат
Начиная с 1999 года (т. е. с начала восстановления экономики после развала СССР) рост реальных зарплат неизменно опережал рост производительности труда (исключением стали только сам 1999 год и 2015‑й). В 2009 году значительный разрыв в динамике двух показателей, возникший в 2000–2008 годах, заметно уменьшился. Однако в дальнейшем, в период с 2009 по 2014 год, годовой рост производительности труда в среднем составлял 2,4%, а реальных зарплат – 4,5%.
Мы полагаем, что это долгосрочный тренд, который отражает ситуацию, сложившуюся на рынке труда.
Как видно на графике 5, занятость выросла с 63,8 млн в 1998 году до 72,1 млн в 2017‑м, а безработица упала с 8,4 млн до 4,0 млн. Доля безработных среди рабочей силы страны (рассчитываемой как сумма работающих и безработных) уменьшилась с 11,6% до 5,3%. Примечательно, что число работающих прекратило расти в 2008 году, стабилизировавшись на уровне примерно 75,6 млн человек. После присоединения Крыма этот показатель увеличился примерно на 1 млн, но в дальнейшем он существенно не менялся. Кроме того, с 2012 года безработица снизилась примерно до 5,4% и с тех пор оставалась в среднем на этом уровне. Судя по всему, численность рабочей силы достигла максимума в 2012 году (без учета Крыма), и возросший спрос на рабочие руки стимулировал рост реальных зарплат, который по‑прежнему опережал рост производительности труда.
Итак, какую динамику рабочей силы мы можем ожидать в будущем? Ее важным источником являются граждане трудоспособного возраста, который на данный момент в России составляет 16–59 лет для мужчин и 16–54 года – для женщин. На графике 6 проиллюстрировано три важных момента. Во-первых, численность населения в трудоспособном возрасте с 2007 года уменьшается, опустившись с 90,2 млн в 2008 году до 83,2 млн в 2017‑м (небольшое увеличение в 2015 году связано с присоединением Крыма). Во-вторых, этот показатель продолжит уменьшаться до середины 2020‑х годов и достигнет минимума примерно в 79,0 млн (это на 4,2 млн меньше текущего показателя). В-третьих, несмотря на уменьшение численности населения в трудоспособном возрасте, рабочая сила в период с 2004 по 2017 год увеличилась.
Уменьшение численности населения в трудоспособном возрасте произошло на фоне сравнительно позитивных демографических трендов, в условиях роста общей численности населения. И хотя согласно официальному демографическому прогнозу общая численность населения немного сократится (к 2036 году примерно на 1 млн человек, до 145,9 млн), численность населения в трудоспособном возрасте снизится более существенно (на 4,2 млн человек). Эта ситуация отражает демографические проблемы, унаследованные Россией со времен Великой Отечественной войны (когда СССР потерял 27 млн человек, или 14,3% населения страны на тот момент). Демографическая ситуация ухудшилась в 1990‑х, когда на фоне трудной экономической ситуации возросшая смертность и снизившаяся рождаемость усугубили общую картину. С тех пор ситуация улучшилась: разница между рождаемостью и смертностью близка к нулю. Тем не менее численность населения в трудоспособном возрасте неизбежно продолжит уменьшаться.
Эта проблема не нова для России. Из табл. 2
видно, что в период с 2005 по 2016 год численность рабочей силы увеличилась на 3 млн (в том числе примерно на 1 млн за счет присоединения Крыма), однако число граждан трудоспособного возраста в структуре рабочей силы (т. е. тех, у кого есть работа или кто ее ищет) уменьшилось на 0,9 млн. За 11 лет численность населения в трудоспособном возрасте сократилась более существенно – на 5,9 млн. Это может указывать на то, что студенты и аспиранты, а также прочие россияне трудоспособного населения стали более активными и начали демонстрировать больший интерес к получению работы, чем в 2005 году. Этот потенциал еще не исчерпан, однако он уже невелик: по мере уменьшения численности трудоспособного населения этот потенциал также будет уменьшаться.
В табл. 2 можно увидеть еще два источника, за счет которых компенсируется сокращение населения в трудоспособном возрасте: мигранты и лица, вышедшие из трудоспособного возраста, но продолжающие работать. В ближайшие годы эти две категории останутся в числе основных источников трудовых ресурсов, если правительство не повысит пенсионный возраст. Впрочем, учитывая нынешнюю риторику, мы не думаем, что изменения в пенсионном возрасте будут иметь место в ближайшие годы. Более вероятно, что государство продолжит стимулировать население к тому, чтобы продолжать работать после выхода на пенсию. Что же касается мигрантов, то они также продолжат замещать россиян в качестве источника рабочей силы.
В табл. 3 показано, что в период с 2006 по 2016 год рабочая сила стала более образованной. Например, доля тех, кто имеет высшее или среднее профессиональное образование, увеличилась на 8,6 п. п. – с 68,9% до 77,5%. Соответственно, доля менее образованного населения в составе рабочей силы сократилась с 31,1% до 22,5%. Рабочая сила становится более квалифицированной, что является очень важной тенденцией, поскольку это означает, что производительность труда продолжит повышаться, поддерживая экономический рост.
Учитывая демографическую ситуацию, мы не можем полностью исключить сценарий сокращения рабочей силы в ближайшие годы. Это является фактором риска для экономического роста, но может быть компенсировано за счет повышения производительности труда. В целом для роста экономики необходимо будет, чтобы в числе основных факторов были накопление капитала и высокая инвестиционная активность. Впрочем, именно это и наблюдалось с 1999 года. Безработица, вероятно, останется очень низкой, а спрос на высококвалифицированную рабочую силу продолжит расти. Мы полагаем, что в результате реальная заработная плата будет повышаться быстрее, чем производительность труда, стимулируя рост потребления.
Наблюдается тенденция к сокращению неравенства доходов в России
В России пока сохраняется довольно сильное неравенство доходов. Мы оцениваем его по коэффициенту Джини, значение которого может варьировать от 0% (абсолютное равенство) до 100% (абсолютное неравенство). В настоящий момент этот коэффициент ниже всего в скандинавских странах (около 25%) и выше всего в ЮАР (около 65%). Как видно на графике 7, в 1990 году в России коэффициент Джини был чуть ниже 25% (мы оцениваем его, основываясь на имеющихся данных по распределению доходов). Однако после распада СССР значение коэффициента в России достигло 40% в 1999 году, а в 2007 выросло до максимума 42,2%.
Несмотря на увеличение неравенства доходов в России по коэффициенту Джини в период с 1999 по 2007 год, уровень бедности в стране снизился. По сути, неравенство доходов – лишь относительный индикатор, который показывает расхождение в доходах между разными группами населения. При этом уровень бедности можно считать абсолютным индикатором, который, например, связан с количеством населения, которое зарабатывает меньше прожиточного минимума. В этом смысле уровень бедности снизился с 28,4% в 1999 году до 13,3% в 2007‑м, затем опустился еще ниже, но в 2017 году опять вернулся примерно на тот же уровень – несколько выше 13%. Примечательно, что при одинаковых уровнях бедности неравенство в доходах было ниже в 2017 году, чем в 2007‑м (коэффициент Джини был, соответственно, на уровне 41,2% и 42,2%).
Страны, где значение коэффициента Джини примерно такое же, как в России (39–43%), сильно различаются между собой: в их число входят не только такие богатейшие страны, как Катар и США, но и такой быстро растущий рынок, как Китай, а также беднейшие страны мира (Бурунди и Демократическая Республика Конго).
Это говорит о том, что не существует каких‑то универсальных зависимостей, позволяющих связать неравенство в доходах и темпы экономического роста, богатство или бедность страны. Скорее, у каждой страны своя индивидуальная история. Ниже мы анализируем, как может измениться ситуация для России в будущем и что это будет значить для рынка.
Как мы отмечали выше, заработная плата обеспечивает самый существенный вклад в доходы населения. На графике 9 показано, что с 2000 года неравенство заработной платы сократилось и коэффициент Джини для заработной платы снизился с 50% примерно до 41% в 2017 году. Такое изменение связано со снижением безработицы и изменениями в структуре трудовых ресурсов (особенно с сокращением доли неквалифицированных рабочих). Мы полагаем, что эта тенденция сохранится, в том числе благодаря спросу и предложению на рынке труда. С одной стороны, рабочая сила становится более квалифицированной (уровень образования повышается), а с другой – можно ожидать сокращения числа трудоспособного населения в трудовых ресурсах при сохранении устойчивого спроса на сотрудников.
Таким образом, тенденции рынка труда говорят о том, что неравенство заработных плат уменьшилось по сравнению с 2000 годом. Со временем, в 2008 году, начало сокращаться и неравенство в распределении доходов. Текущая социальная политика российского правительства предполагает поддержку самых мало-обеспеченных групп населения не только за счет социальных выплат, но и путем повышения минимальной оплаты труда таким образом, чтобы она соответствовала прожиточному минимуму. Эти меры будут влиять на доходы самых бедных групп населения и могут оказывать поддержку потреблению, особенно в продуктовом
сегменте.
Графики 10 и 11 отражают распределение доходов по квинтилям, норму сбережений в каждой из категорий и их вклад в увеличение совокупных сбережений населения. Самая низкая доля сбережений отмечается в квинтиле с самым низким доходом. Это значит, что бедные и богатые группы населения по‑разному используют один и тот же объем дополнительного дохода: первая категория увеличивает потребление более значительно, чем последняя. Из этого можно сделать вывод, что сокращение неравенства доходов также должно поддержать потребление. При этом мы не ожидаем быстрых изменений в уровне неравенства доходов. На наш взгляд, потребуется несколько лет, прежде чем коэффициент Джини снова вернется к уровню около 40%.
В целом все вышесказанное позволяет нам сделать вывод, что в среднесрочной перспективе реальный располагаемый доход и потребление продолжат расти быстрее, чем ВВП. Тем не менее рост будет более сбалансированным, чем в 2001–2008 и 2011–2013 годах, а инфляция в результате останется ниже официального целевого уровня 4%.
Антон Струченевский, Sberbank Investment Research
