Каждый город выздоравливает по-своему

880


Каждый город выздоравливает по-своему

Журнал «Эффективное антикризисное управление» предложил высказать свое мнение по проблеме развития моногородов экспертам

Наталья Зубаревич, директор региональных программ Независимого института социальной политики:

– Сегодня о моногородах в целом говорят меньше, чем в прошлом году. Почему?

– Причина в том, что острая фаза кризиса уже позади. Поэтому про моногорода начинают забывать. Город Тольятти, для спасения которого народ насильно приучают любить продукцию «АвтоВАЗа», – это все-таки исключение из правил. Как и другие автомобильные города, которые, в принципе, могут позволить себе не менять сферу деятельности. В остальных городах деньги, скорее всего, пойдут на организацию общественных работ для рабочих и инженеров, оставшихся без заказов. Поскольку городам предлагали на выбор – кредит на развитие экономики или дотацию для поддержки безработных специалистов, – многие выбрали дотацию, зная, что этот путь тупиковый.

– То есть, на ваш взгляд, антикризисная программа не сработала?

– Вся эта программа с самого начала была фикцией. Во-первых, что у нас можно считать моногородом? Тот список, который был опубликован на сайте Минрегионразвития, включает два села и одну станицу. Я уверена, что чиновники не в курсе, сколько там проживает населения, каков его возрастной и социальный состав. Известно ведь, что проще оздоровить обстановку там, где средний возраст жителя не превышает 35 лет. Молодежи не так трудно будет уехать за тысячу километров. Активы этих городов тоже не подсчитаны пока.

Во-вторых, мировой опыт показывает, что полное преобразование моногорода – это процесс, занимающий 40–60 лет. Если проблему надо решать быстро, то ничего не остается, кроме как потратить бюджетные деньги на пособия, на поддержку служб занятости.

– Но многое зависит от активности местных властей – это и предоставление аналитических справок о своем городе, и разработка концепции перепрофилирования. В итоге и деньги были выделены только тем городам, которые вовремя сдали свои проекты.

– Список моногородов у нас постоянно меняется. То в нем 200 наименований, то 335. Реальную помощь предложили 27 относительно крупным городам, но это, как мне кажется, не те города, которые можно быстро и успешно преобразовать, чтобы натренироваться реализовывать эти программы. Это были места, которые представляли какой-то интерес для лоббистов – крупных компаний и министерств. Не ждите, что федеральные власти начнут акцию за спасение маленьких городков, о которых прежде ничего не слышали. Если и начнут, то с гигантов вроде Тольятти.

– Если федеральным властям не до моногородов, значит, этим должен заняться бизнес?

– А зачем бизнесу наши моногорода? Эти депрессивные поселки с разрушенной инфраструктурой и пьянством. Это все равно как красивая и ухоженная девушка против страшной и неухоженной. Если можно выбирать, выберут все равно первую, а не станут приводить в порядок вторую. Вот и предприятия легче построить в благополучном городе.

– Есть ли в мире примеры успешного решения проблемы моногородов?

– Скорее региона. Рур, промышленный район на западе Германии. Полвека назад там начался кризис, и лишь десять лет назад он, можно считать, закончился. Были огромные государственные вливания, чтобы сначала оздоровить территорию, потом – улучшить инфраструктуру, то есть для начала построить новые дороги, и наконец – запустить социальные программы. Население переучивали, переподготавливали и в конце концов получили приятный, пригодный для жизни и работы городок. У нас на Урале все закончилось бы на первом этапе.

– Какой итог ждет российские моногорода, если не будет 40-летней оздоровительной программы?

– Сначала естественная миграция молодых туда, где работа и жизнь больше удалась. Оставшиеся будут жить натуральным хозяйством. Сопьются. Когда случится следующий кризис, моногорода опять пострадают в первую очередь. Возможно, к тому времени их станет меньше.

Виктория Желтова, руководитель проектного направления Центра стратегических разработок «Северо-Запад»:

– Как вы оцениваете сегодняшнее состояние ситуации с моногородами в России?

– Процесс выхода из кризиса идет еще медленно. И конечно, каждый город выздоравливает по-своему. Все зависит и от профиля, и от расположения города, его удаленности от областного центра, например. Хуже всего сейчас металлургическим предприятиям, гораздо лучше – в городах Росатома, и совсем хорошо, естественно, в нефтянке, хотя там тоже есть свои моногорода. Если до большого города ехать меньше 60–70 км, значит, переселить, перенаправить жителей будет легко.

– Получается, что металлообработка в России не нужна, если в этой отрасли с моногородами сложнее всего?

– Есть много металлообрабатывающих заводов, которые прошли модернизацию и хорошо работают. Но там же в первую очередь начинаются сокращения людей. Хорошо, если поэтапно, а не сразу 70 процентов персонала на улицу выгоняют.

– Кто должен заниматься оздоровлением моногородов? Бизнес, местные или федеральные власти?

– Это должно быть частно-государственное партнерство. Напрасно многие думают, что бизнесменов не интересует положение в моногородах. Ведь их активы там остались. У кого-то в больших городах, у кого-то в малых. Но основную заботу, мне кажется, должны проявить муниципальные власти, непосредственный глава гиблого поселения, а уже потом – региональные и федеральные чиновники. Муниципальный глава лучше знает свой город, и ему проще определить, в каком направлении тут еще можно развиваться.

– Если выяснится, что никакие вложения не спасут единственное крупное предприятие в одном из моногородов – как поступать? Некоторые экономисты предлагают перевозить туда университеты…

– На Западе могут потратить десятилетия на преобразование региона – например, из металлургической столицы в бизнес-инкубатор креативной мысли. Или в туристическую Мекку. Но и тогда людей придется переселять. Знаете, там есть специальные тренинги для переселенцев, и есть такая профессия для госслужащих – по организации помощи для переселенцев. Им ищут подходящее жилье в другом регионе и работу.

Мы сейчас работаем по заказу Росатома – то есть по модернизации атомградов: Зеленогорска в Красноярском крае, Заречного в Пензенской области, Северска в Томской, Новоуральска, Димитровграда, хоть это и не совсем моногород. До этого нас приглашали разработать стратегию развития городов в Вологодской области, а также городов, где расположены предприятия «Норильского никеля».

Владимир Сократилин, социолог, исполнительный директор консалтинговой фирмы «Решение»:

– Чем моногород отличается от просто города?

– Нет проблемы моногородов, а есть проблема российских городов вообще. Определение понятия «моногород» – то есть город, экономика которого зависит «от деятельности одного предприятия либо группы предприятий, связанных единой производственной цепочкой или обслуживающих один и тот же рынок, на которых занято более четверти экономически активного населения» (определение с сайта Союза российских городов monogorod.org) – это определение, которое позволяет в самом общем виде описать экономику этого города, но не пoзволяет сделать никаких выводов о состоянии и перспективах развития города.

Таким образом, то, что город является моногородом, – это само по себе ни хорошо и ни плохо. Перспективы развития зависят от многих других обстоятельств.

Рассмотрим для примера три города: Петрозаводск, Братск и Сургут. Это города с населением от 250 до 310 тыс. человек, расположенные от 56o до 62o с. ш. Братск и Сургут образовались в конце XVI – начале XVII века как крепости и ждали своего часа до середины XX века, после чего начали бурно развиваться, а Петрозаводск образовался в XVIII веке как моногород при заводе и последовательно превращался в крупный промышленный центр. Во всех городах есть аэропорты, они являются железнодорожными, автомобильными и речными транспортными узлами.

Братск – город, в котором расположены три очень крупных успешно работающих предприятия (Братский алюминиевый завод, Братский картонный комбинат и Братская ГЭС). Братск испытывает серьезнейшие проблемы, характерные для всех российских городов. Уровень жизни в Братске близок к среднему уровню жизни по России, однако имеются серьезные экологические проблемы.

Петрозаводск – город, в котором нет столь крупных предприятий, как в Братске, однако достаточно средних предприятий. Петрозаводск расположен относительно недалеко от столиц и от Финляндии. Тем не менее проблемы российских городов здесь крайне обострены, а уровень жизни не выше, чем в среднем по России.

Сургут – как раз является моногородом. Здесь высокий уровень жизни, определяемый его положением как «нефтегазовой столицы». Только отделений банков здесь около 40!

Все эти города требуют разработки специальных мер по их развитию.

В Сургуте – это долгосрочная программа, направленная на развитие города после того, как добыча нефти упадет. Возможно, тогда не нужен станет и Сургут. Но попробовать сохранить город все же надо.

В Братске необходимо решить экологические проблемы и заставить собственников успешно работающих предприятий заниматься социальными проблемами города.

В Петрозаводске необходимо понять, каким образом выгодное географическое положение города может быть использовано для его развития.

Состояние всех городов таково, что им всем требуются антикризисные стратегии или стратегии, похожие на антикризисные.

Таким образом, бессмысленно выделять отдельно только моногорода. Конкретные стратегии их развития все равно окажутся разными. Если нечто общее в этих стратегиях и должно быть – то оно лежит в области макроэкономики и макросоциологии.

Это общее заключается в том, что для решения проблем городов необходимо создать условия для активизации деятельности населения.

Создать условия для развития малого и среднего бизнеса, благоприятные условия для жизни, в том числе в области ЖКХ, образования, здравоохранения, возможности для развития детей и т. п. Иными словами, надо помочь горожанам самим найти пути развития города. Понятно, что не все горожане найдут пути к успеху, но вовлечение большого числа людей в поиск, наградой за который является лучшая жизнь и благосостояние, – это почти гарантия успеха всего социума. Конечно, можно представить себе случаи, когда руководители (вожди) сами находили правильные решения без участия жителей, но это существенно больший риск, потому что здесь цена ошибки одного – благополучие всего социума.

Таким образом, задача власти – это использование своих возможностей для активизации населения, что не исключает, конечно, и организацию поиска решений и предложение населению тех или иных решений, но главным является создание условий для широкого поиска и поддержка успешных начинаний горожан.

Конкретно все начинается с малого и среднего бизнеса – создание условий для старта и защита от криминала и коррумпированной бюрократии. Создание же условий для развития малого и среднего бизнеса в регионе неизбежно сформирует благоприятные условия для инвестиций в регион. Сами благоприятные условия, конечно, не гарантируют инвестиций. Поэтому в условиях дефицита инвестиций региональным властям придется организовать жесткую борьбу за инвестиции с другими регионами. Это вторая задача региональных властей по решению проблем городов. Как конкретно создавать условия для развития бизнеса, какие идеи предложить горожанам, как бороться за инвестиции – очень сильно зависит от конкретных условий, от преимуществ и недостатков каждого конкретного города. Привязка к одному предприятию в одних условиях может быть злом, а в других благом. Активность населения, конечно, для власти представляет определенную проблему, потому что активное население требует от власти эффективного выполнения своих обязанностей, кроме того, активность населения означает его высокую мобильность, об отсутствии которой так переживают многие наши политики. Но высокая мобильность населения будет, скорее всего, означать не переезд населения в регионы с низким уровнем зарплат и плохими бытовыми условиями, как надеются некоторые наши чиновники, а рост эмиграции наиболее успешной и квалифицированной части населения. – Есть ли у жителей моногородов понимание предлагаемых антикризисных стратегий? – Жители большинства российских городов уверены, что власти (федеральные, региональные и городские) должны сделать все, чтобы жизнь стала лучше при имеющихся условиях. Запустить убыточные предприятия, проследить, чтобы там была высокая зарплата, решить проблемы ЖКХ и т. п. Это и есть патернализм. Вся вертикаль власти от президента до муниципальных властей активно поддерживает такие настроения. Обвиняя в неудачах крупный бизнес и отдельных чиновников. Более того, населению демонстрируется якобы способность власти самостоятельно, без граждан, все проблемы решать, как это проделал премьер-министр в Пикалеве.

– Готово ли население к антикризисным мерам?

– Жители готовы к таким мерам, которые сейчас декларирует власть. То есть ожидают, что станет лучше без каких-либо серьезных действий со стороны собственно граждан (повысятся заплаты, построятся детские сады и т. п.). Если мы обратимся к результатам социологических исследований, мы обнаружим, что доверие и уважение к региональным властям (губернаторам, мэрам и главам администраций, а также депутатам всех уровней) низкое (по данным всероссийского опроса ФОМ от 3 февраля, губернаторам и мэрам городов доверяют, соответственно, 39% и 36 %). То есть доверия региональным и городским властям нет.

Это – с одной стороны, с другой – многие, я полагаю, включились бы и сами в той или иной форме в работу по организации собственной жизни, но их никто об этом не просит, а самым активным даже создаются трудности.

– Каковы перспективы изменения общественного настроения?

– Сохранение патерналистских настроений будет приводить к росту социальной напряженности, а затем к протестам. Причем протесты будут направлены непосредственно первым лицам – президенту и премьеру, а требования будут сводиться к выделению денег из федерального бюджета. В то же время известно, что в сложившихся в России условиях даже выделенные на социальные программы средства до населения доходят в сильно урезанном виде. Это будет еще сильнее повышать уровень социальной напряженности и снижать уровень доверия к власти.

Нина АСТАФЬЕВА