Михаил Сачёв: арбитражные управляющие должны быть терапевтами, а пока они – патологоанатомы
Противоречивые стереотипы сопровождают деятельность арбитражных управляющих с момента появления этой профессии. Их наделили функциями ответчиков за все проблемы экономики России, хотя, являясь, по сути, инвесторами своих процедур, арбитражные управляющие часто получают доходы, которые не покрывают их расходов. Им дано особое законодательство о банкротстве, при этом, как считает ряд экспертов, первый закон –
скороспелый, второй похож на руководство по рейдерским захватам предприятий, и лишь в третьей редакции закона о банкротстве появилось понятие, в котором так нуждается профессиональное сообщество арбитражных управляющих, – «саморегулируемая организация». Одной из первых СРО в России стала Уральская СРО арбитражных управляющих (Союз «УрСО АУ»), которая отмечает свой 15‑летний юбилей.
Мы побеседовали с Михаилом Сачёвым, президентом УрСО АУ, действующим членом Экспертного совета при ФНС России по совершенствованию практики применения законодательства о несостоятельности (банкротстве), членом Правительственной комиссии Свердловской области по укреплению финансовой дисциплины и мобилизации доходов бюджета, членом Координационного совета Свердловской области по вопросам оплаты труда и легализации трудовых отношений.
– Арбитражный управляющий должен иметь возможность быть терапевтом, а пока, к сожалению, он воспринимается как патологоанатом, ведь предприятие развалено задолго до того, как на него зашел арбитражный управляющий, – сказал М. Сачёв. – Потому и процедуру банкротства по‑прежнему все видят только как вариант ликвидации, а не реабилитации.
– Уральская СРО арбитражных управляющих – как можно представить визитку этой организации?
– УрСО АУ была зарегистрирована в числе первых СРО арбитражных управляющих в стране – под номером 001–2. Произошло это 19 декабря 2002 года, ровно 15 лет назад. С 2002 года арбитражными управляющими Уральской СРО проведено более 13 тысяч процедур банкротства по всей России. На базе имущественного комплекса целого ряда предприятий-должников были созданы новые хозяйственные общества в сфере машиностроения, транспорта, ЖКХ и сельского хозяйства с сохранением профиля деятельности.
Многие сильные управленцы – арбитражные управляющие, политические и общественные деятели, руководители крупных предприятий Урала – были в свое время членами Уральской СРО. Через ряды партнерства прошло более четырехсот человек, сегодня к нам приходят арбитражные управляющие уже во втором поколении.
– Как известно, 2017 год – год трех юбилеев: 25 лет институту несостоятельности (банкротства) в современной России, 15 лет институту саморегулирования в арбитражном управлении и 15 лет Уральской СРО АУ. Каковы основные этапы формирования и развития рынка банкротств в стране?
– Первый в современной России закон о банкротстве был принят в 1992 году. Именно с него началось возрождение правового института несостоятельности после почти 70 лет плановой социалистической экономики. Первый закон оказался довольно скороспелым, и через 6 лет его сменил второй закон о банкротстве. Имеющиеся в нем правовые пробелы, к сожалению, позволили использовать закон как механизм для уничтожения конкурентов, передела собственности и рейдерских захватов предприятий. Третья, последняя редакция закона о банкротстве была принята в 2002 году. Именно в ней впервые появилось понятие «саморегулируемая организация». Фактическая самозанятость арбитражных управляющих, существовавшая до этого, сменилась деятельностью в составе СРО.
– С какими проблемами вам как активному участнику рынка приходится сталкиваться? Каков он – рынок банкротства в России – сегодня? И каковы его тенденции?
– За последние 15 лет в третий закон о банкротстве внесено уже восемь десятков изменений. С 2002 года официальное бумажное издание закона увеличилось в пять раз. Поэтому главной характеристикой современного рынка банкротства можно назвать его крайнюю нестабильность. Объем закона нарастает, а его понятность и определенность значительно снижаются. Между вносимыми в закон поправками мы часто не успеваем даже наработать существенную, однообразную (подчеркну!) практику по всей России.
Что касается тенденций, очень настораживает ориентация на то, что за все проблемы в экономике России отвечает простой арбитражный управляющий. Сегодня ситуация вокруг него складывается так, что среди всех участников дела о банкротстве именно он стал наименее защищенным. Законодатель ставит управляющего в ситуацию, когда он испытывает сильное давление со стороны других участников в виде постоянной угрозы подачи жалоб, отстранения и дисквалификации. По сути, эту профессию лишают права на ошибку.
Прибавьте к этому финансовую составляющую: являясь, по сути, инвесторами своих процедур, арбитражные управляющие часто получают доходы, которые даже не покрывают их расходы. Все это приводит к оттоку с рынка опытных кадров. Эффективным управленцам просто неинтересно работать в таких условиях.
– Как тогда вы оцениваете уровень знаний нынешних молодых арбитражных управляющих?
– Как критический. Если в конце 1990‑х – начале 2000‑х в сферу банкротства приходили арбитражные управляющие со значительным жизненным и производственным опытом, то сегодня мы наблюдаем серьезное омоложение профессии. На рынок приходят специалисты с минимальными порогами по образованию и стажу. Хорошо, если это молодые люди, у которых за спиной есть хотя бы 3–5 лет работы в качестве помощника арбитражного управляющего и стремление к постоянному обучению.
– Как можно преодолеть этот кризис кадров?
– Изменения должны быть системными. Меняется право, меняются подходы к контролю и надзору – и вот с учетом этих текущих реалий пересмотра требуют критерии входа в профессию, полномочия арбитражного управляющего, надзор за его деятельностью, сама система саморегулирования, вопросы вознаграждения, назначения.
– С 2009 года УрСО АУ активно взаимодействует с представителями государственной власти в вопросах предупреждения банкротства предприятий региона. Насколько действенна помощь властей в решении проблем, связанных с банкротствами и другими вопросами?
– Такая работа приносит определенные результаты. Но, к сожалению, пока мы не можем переломить ситуацию, когда руководители и собственники до последнего пытаются самостоятельно решить свои проблемы. Более того, и кредиторы у нас очень терпеливые в этом смысле. В итоге процедура банкротства запускается тогда, когда, как правило, больного уже поздно лечить.
Между тем, контроль со стороны органов власти может быть одним из действенных инструментов антикризисного управления и реабилитационной направленности института банкротства в части защиты организаций от временных экономических трудностей.
С 1993 по 2004 год реализацией именно государственной политики в области банкротства занималась Федеральная служба России по финансовому оздоровлению и банкротству. Этот государственный орган в том числе занимался мониторингом финансового состояния предприятий. Чего сегодня мы практически не имеем.
– Как часто процедура банкротства заканчивается восстановлением платежеспособности предприятия-должника?
– К сожалению, реабилитационных процедур очень мало. Если сравнивать данные статистики Российской Федерации со статистикой стран, где реабилитационные процедуры более развиты, то получим наши 3–4 процента против 30, как в других странах. Сегодня на рассмотрение вносятся законопроекты, направленные как раз на усиление реабилитационной составляющей закона о банкротстве.
– Уместно ли спрашивать о планах УрСО АУ на ближайшую перспективу, полагаю, что они все же есть?
– По жизни я – оптимист. Будем видоизменяться, трансформироваться – согласно тем правилам игры, которые нам предложит законодатель. Надеюсь, в поиске вектора для дальнейшего развития отрасли он будет опираться на принципы разумности и здравого смысла.
Считаю, перспективным мог бы стать принцип объединения арбитражных управляющих по региональному признаку. Возможно, мы бы получили большую эффективность, организовав крупные СРО по федеральным округам.
Фото автора
Елена Восканян