Долгосрочные вызовы и современные реалии

Западные и российские исследователи написали книгу о российской экономике

Экспертную дискуссию «Экономика России: от реформ и кризисов к перспективам и вызовам», состоявшуюся в рамках Гайдаровского форума, посвятили выходу уникального издания. В переведенном с английского языка двухтомнике «Экономика России. Оксфордский сборник» собраны статьи лучших западных и российских исследователей по широкому кругу тем, связанных с российской экономикой. Эксперты, работавшие над книгой, уверены, что она вызовет интерес не только профессионального сообщества и студентов, занимающихся изучением отечественной экономики, но и широкого круга читателей. Сборник выпущен Институтом экономической политики имени Е. Т. Гайдара.

«Зеркало» российской экономики

Один из редакторов сборника, профессор экономики Южного методистского университета (Техас, США), научный руководитель лаборатории исследования социальных отношений и многообразия общества Российской экономической школы Шломо Вебер отметил: хотя англоязычное издание было выпущено еще в 2013 году, а его русскоязычная версия увидела свет только спустя полтора года, книга не потеряла своей актуальности.

– Создать подобный сборник непросто: экономика не стоит на месте, и пока автор пишет статью по какой-то отрасли, в ней происходит что-то новое. В таком случае возникает вопрос: насколько значимо то, что было написано ранее, имеет ли оно право на существование? Конечно, имеет, – уверен Шломо Вебер. – В нашей книге мы постарались сделать акцент на долгосрочных вызовах российской экономики, отразив современные реалии.

Коллегу поддержал профессор Университета штата Индиана (США), старший научный сотрудник Института прикладных экономических исследований РАНХиГС Майкл Алексеев, также выступивший редактором книги.

– При редактировании сборника я сделал одно открытие: во многих отраслях до сих пор чувствуется советское наследие. Более того – оно остается в сознании и поведении людей. Это обнадеживает: если советское наследие чувствуется двадцать лет спустя после распада СССР, при том, что в 1990–2000-е годы в стране произошли серьезные изменения, то все санкции-антисанкции, рост цен на нефть и девальвация рубля – это приходящее, – считает Майкл Алексеев.

Также редакторы рассказали о самом сборнике. В первой части книги рассматривается наследие советской командной экономики и предлагается анализ экономического и институционального развития за последние два десятилетия. Вторая часть посвящена формальным и неформальным институтам и качеству управления. В третьей освещаются такие важные секторы экономики, как природные ресурсы и окружающая среда, а в четвертой – финансы и банковское дело, военно-промышленный комплекс, НИОКР, железные дороги, сельское хозяйство и внешняя торговля. В пятой части речь идет об экономических вызовах, создаваемых огромным региональным, географическим, этническим, религиозным и языковым разнообразием России. В заключительной части представлен обзор социальных вопросов, включая здравоохранение, образование, неравенство доходов и демографию.

Прогнозов по росту безработицы нет

Некоторые эксперты, подготовившие публикации для сборника, присутствовали на дискуссии. В частности, заместитель директора Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Ростислав Капелюшников. Совместно с директором Центра трудовых исследований НИУ ВШЭ Владимиром Гимпельсоном они проанализировали российский рынок труда и пришли к выводу, что он функционирует иначе, чем рынки труда в развитых странах, странах Центральной и Восточной Европы, вступивших на путь рыночных реформ раньше России.

– Наша ключевая идея заключается в том, что в России сложилась особая «российская модель рынка труда», – подчеркнул Ростислав Капелюшников, напомнив, что на старте рыночных реформ в России царили апокалиптические ожидания в части занятости и безработицы населения. Западные и отечественные эксперты прогнозировали, что безработица чуть ли не в первый год должна подпрыгнуть до 20%. Однако на протяжении всего кризисного периода она даже отдаленно не приблизилась к этому рубежу. Да и события на российском рынке труда развивались вопреки ожиданиям экспертов и политиков: несмотря на серьезный экономический спад, безработица росла медленно и постепенно. Она превысила двухзначную отметку на очень короткий период, и после того, как Россия перешла от кризиса к подъему, начала стремительно уменьшаться.

– При спаде ВВП примерно на 20% занятость упала только на 15%. Вместо того чтобы приспосабливаться к отрицательным шокам путем сокращения занятости, российский рынок труда приспосабливался к ним в большей мере путем сокращения продолжительности рабочего времени и снижения реальной заработной платы. Во многом это служило «социальным амортизатором», который гасил негативную социальную энергию, возникавшую в стране в результате трансформационного кризиса. По официальным оценкам, вероятно, более драматичным, чем было на самом деле, в кризис реальная заработная плата упала в три раза. Отмечу, что после стабилизации ситуации зарплата начала расти как на дрожжах, продолжительность рабочего времени возвратилась к исходным значениям, занятость росла умеренно. Никакого коллапса не произошло, – резюмировал специалист.

Другой вопрос – выдержит ли российская модель рынка труда испытание новым кризисом? Эксперт отметил, что по данному вопросу существуют разные точки зрения, однако пока нет прогнозов по взрывному росту безработицы.

Также Ростислав Капелюшников обратил внимание на долгосрочные тренды, которые уже сейчас проявились на отечественном рынке труда. Первый связан с тем, что в последние три года рост численности экономически активного населения замер на одной отметке. Очевидно, ожидать дополнительного притока рабочей силы не стоит, в частности по демографическим причинам. Второе важное изменение – существенное снижение естественной нормы безработицы, которое произошло под влиянием структурных сдвигов и под влиянием изменения в структуре рабочей силы. Так, в составе рабочей силы резко увеличилась доля групп, имеющих низкий риск безработицы, и упала доля групп, имеющих высокий риск безработицы.

– Сейчас мы вновь находимся на развилке и не совсем понятно, как рынок труда отреагирует на кризисные явления, как адаптируется к ним. Безусловно, ситуация напрямую будет зависеть от того, что будет происходить в экономике в целом, насколько сильным окажется спад: если умеренным или незначительным, то особых изменений на рынке труда мы не увидим, – убежден специалист. – Я считаю, что сложившаяся модель российского рынка труда выдержит испытание и нынешним кризисом.

В уникальной ситуации

Над разделом книги, посвященным здравоохранению, работал в том числе директор Центра политики в сфере здравоохранения НИУ ВШЭ Сергей Шишкин. По его словам, здравоохранение – та сфера, где оценки настоящего и будущего через призму прошлого вполне приемлемы.

– Одна из мифологем общественного сознания заключается в том, что по сравнению с советским временем у нас мало что изменилось, стало только хуже. На самом деле за двадцать с лишним лет в здравоохранении произошло множество изменений. Мы постарались проанализировать их на страницах сборника, – уточнил Сергей Шишкин.

Так, в начале 1990-х годов под влиянием общей политической ситуации произошла децентрализация системы управления здравоохранением, заметно снизился уровень оказания медицинской помощи. Учитывая прежнюю недофинансированность сферы, начался поиск новых источников финансирования. В это же время была введена система обязательного медицинского страхования граждан, главная цель которой заключалась в привлечении в здравоохранение дополнительных финансовых ресурсов. Таким образом, в 1993–1994 годах благодаря взносам работающего населения отрасль в целом не сильно пострадала от финансового кризиса.

– Однако уже с 1995 года начались разговоры о том, чтобы отказаться от системы ОМС, но оставить взносы. К счастью, эти изменения не произошли, – отметил эксперт.

В следующие десять лет преобразования происходили в основном в отдельных регионах по их же инициативе. Заметный рост государственного финансирования начался после 2006 года. Кроме того, система здравоохранения успешно освоила еще один эффективный источник финансирования – государственным медучреждениям разрешили оказывать платные услуги. В результате резкого роста расходов населения на платные услуги в систему здравоохранения стали поступать дополнительные средства. Правда, после увеличения государственного финансирования волна платежей населения уменьшилась.

– В результате в ходе реформ 1990–2000-х годов вместо достаточно унитарной, хорошо контролируемой и дешевой системы финансирования здравоохранения мы получили систему со множеством источников финансирования, – посетовал Сергей Шишкин.

Он добавил, что анализ реформ здравоохранения, проведенных за последние двадцать лет, свидетельствует о том, что планировалось многое, но реализовано далеко не всё. Главный вызов, с которым системе здравоохранения предстоит столкнуться в скором времени, – не просто сокращение ресурсов, но и повышение эффективности их использования.

– В майских указах президента России, выпущенных в 2012 году, обозначены четкие задачи – снижение смертности населения и повышение зарплаты медработников. Очевидно, что для реализации этих задач требуются средства, которые сегодня ограничены. Сейчас мы оказались в уникальной ситуации: реформы проводятся при сокращении финансирования. Хотя опыт зарубежных стран свидетельствует, что все преобразования в Европе сопровождались ростом финансирования, которое позволяло компенсировать упущенную выгоду тех, кто оказался ущемленным в ходе реформ, – медорганизаций, страховщиков, – пояснил эксперт.

Профессор Российской экономической школы, ведущий научный сотрудник Центра экономических и финансовых исследований и разработок Ирина Денисова, также участвовавшая в работе над двухтомником, остановилась на демографических трендах. Она напомнила, что проблема смертности стала актуальной для нашей страны еще в прошлом веке и значительно раньше 1990-х годов. Отечественная система здравоохранения вполне успешно преодолела этап, когда основные причины смертности были связаны с инфекционными заболеваниями, но оказалась не готова к волне сердечно-сосудистых заболеваний, унесшей множество жизней. В это же время в развитых странах произошла сердечно-сосудистая революция: они смогли постепенно уменьшить смертность от данной патологии, применяя медицинские технологии и меняя стиль жизни, привычки населения. По разным причинам Россия не смогла воспользоваться результатами сердечно-сосудистой революции и заметно отстала от других стран.

– Работая над книгой, мы зафиксировали снижение коэффициента смертности и рост продолжительности жизни населения. Тогда у нас не было уверенности в том, что эта тенденция сохранится. Тем не менее прошедшие два года подтвердили положительный тренд. Во многом на это повлияло активное развитие российской системы здравоохранения и в том числе высокотехнологичной медицинской помощи. Нам доступны лучшие мировые инновации, что вселяет определенный оптимизм и надежду на то, что нам удастся приблизиться к уровню развитых стран по ожидаемой продолжительности жизни, – сказала Ирина Денисова.

В то же время в России наметилась тенденция снижения смертности и роста продолжительности жизни, в первую очередь у мужчин, за счет снижения потребления алкоголя, что является одной из основных причин смертности мужчин трудоспособного возраста.

Обращаясь к зарубежному опыту, она привела в пример Францию, где повышению ожидаемой продолжительности жизни способствовало не только применение высокотехнологичных медицинских технологий, но и улучшение качества жизни пожилого населения, борьба с болезнями, характерными для этой группы людей. По мнению эксперта, такой подход может послужить хорошим примером для отечественных специалистов.

Кроме того, в России сохраняется положительная динамика рождаемости, на которую повлияли в том числе и стимулирующие меры государства – введение материнского капитала стимулировало россиян к рождению второго и третьего ребенка.

В завершение дискуссии ректор РАНХиГС Владимир Мау заострил внимание на том, что в англоязычной версии двухтомник называется «The Oxford Handbook of the Russian Economy», однако для российского издания подобрали нейтральное слово – «сборник».

– У нас было много вариантов перевода названия, мы долго спорили. Handbook означает «руководство», но, на мой взгляд, выбранный нами нейтральный вариант более удачен, – отметил Владимир Мау.

Он также подчеркнул, что работать над сборником было интересно и не менее интересно, какая его ждет судьба:

– Российский опыт удивителен тем, что иногда книги по экономической политике или по экономической теории превращаются в книги по экономической истории. А бывает, что книга по экономической истории становится прикладным учебником по экономической политике. В одном мы уверены точно: наш сборник найдет своих читателей, – заключил Владимир Мау.

Фото пресс-службы РАНХиГС

Елена ВОСКАНЯН