Литература

Финансовое будущее России: экстремумы, бумы, системные риски

Я. Миркин.

М.: Geleos Publishing House; Кэпитал Трейд Компани, 2011. – 480 стр.

Эта книга не только прогноз ближайшего финансового будущего России, но и попытка повлиять на это будущее. Так, по крайней мере, уверяет автор – доктор экономических наук, заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН, научный руководитель Института финансово-экономических исследований и Международной школы Финансового университета при Правительстве РФ, председатель совета директоров инвестиционной компании «Еврофинансы» и т. д. (регалий у Якова Миркина еще много).

Впрочем, громких и общеупотребительных сенсаций в прогнозах – вроде того, что Россию ожидает ужасный финансовый крах или захватывающий финансовый прорыв, – в книге Миркина нет. Есть методичное разбирательство российской финансовой системы и ее взаимосвязи с мировыми рынками.

Первая часть книги, как уверяют специалисты, уже прочитавшие ее, – самое обстоятельное из известных исследований российской финансовой системы. А то, что об этой системе мало кто в России знает, свидетельствует история, которую привел в отзыве на книгу Миркина профессор Высшей школы экономики А. Абрамов.

В октябре 2011 года президент Медведев встречался с крупнейшими мировыми финансистами и в ходе этой встречи случайно из уст председателя совета директоров Blackstone Group Стефана Шварцмана узнал о том, что доля государственных расходов в ВВП России составляет 40 % и что это существенно выше, чем в остальных странах БРИК. Это известие сильно удивило Дмитрия Медведева. И этого бы не случилось, если бы президент или кто-нибудь из его экспертов до встречи полистал книгу Якова Миркина, где и проведен развернутый анализ государственных финансов в 67 странах.

Констатация

Исследуя финансовую систему России, автор говорит, что она является частью глобальных финансов и повторяет все фундаментальные мировые тенденции.

При этом финансовая система России по ключевым параметрам более разбалансирована по сравнению с системами большинства стран мира.

В России по-прежнему высока доля наличных денег в обращении (чем выше эта доля, тем менее развитым является финансовый сектор).

Кстати, еще Гай Светоний Транквилл в «Жизни двенадцати цезарей» рассказывал о том, что Тиберий отбирал имущество у местных правителей – в том числе и потому, что часть своих средств они держали в наличных деньгах – а большие средства в наличных внушали подозрения, что их владельцы готовили мятеж.

Сейчас такие аргументы экономисты обычно не приводят, однако все развитые экономики мира имеют низкую долю наличных денег в структуре денежной массы – не более 8 процентов.

В России доля наличных денег больше 25 процентов, по этому показателю Россия находится на одном уровне с Сенегалом, Танзанией и Габоном. Даже в Белоруссии сегодня доля наличных меньше.

Россия продолжает оставаться страной с большой долей иностранной валюты. По данным на 2000 год, в России находилось 10 процентов всей обращаемой массы долларов, включая доллары, обращающиеся в США. Или – более 40 процентов долларов, которые обращались вне США. Это плохо, говорит Миркин, поскольку уменьшает спрос на рублевые финансовые активы.

С введением в 2002 году общей европейской валюты евро стал занимать все большее место в экономике России. А с 2006 года ввоз наличных евро стал превышать поступление наличных долларов.

В 2000–2007 годах доля иностранной наличной валюты в российском обращении непрерывно снижалась, но затем снова выросла во время кризиса 2008–2009 годов.

В 2010 году процесс дедолларизации российской экономики возобновился. В 2010 году объем наличной иностранной валюты составлял 20–22 процента в денежной массе РФ, что, безусловно, меньше, чем в 2000 году, но все равно много.

Низкий уровень инфляции считается признаком развитых экономик. Россия находится в группе из 26 экономик мира, имевших наиболее высокий уровень инфляции в 2000–2009 годах.

При этом, отмечает автор, инфляция в России имеет немонетарный характер, т. е. формируется за счет тарифной политики государства, олигополистического характера ценообразования, обостренного интереса к вывозу капитала и т. д.

В России велика доля Центрального банка в перераспределении денежных ресурсов – это характерно для формирующихся рынков (по уровню активов Центрального банка Россия находится в одной группе с Молдавией, Филиппинами, Нигерией, Таиландом и Ганой. Еще больше доля активов ЦБ у Украины, Анголы, Ирана, Парагвая…).

Высокая доля активов Центробанка приводит к тому, что ослабляются денежные потоки, идущие через коммерческие и инвестиционные банки.

Финансовые центры России (Москва, Петербург) стабильно занимают одни из последних мест в рейтинге мировых финансовых центров. При этом за последние годы значительно усилилось значение городов Китая (Шанхай, Пекин) в этом качестве.

Как правило, индустриальные страны имеют более высокую фискальную (налоговую) нагрузку по сравнению с развивающимися странами. Россия, хотя и относится к развивающимся странам, имеет налоговую нагрузку больше 40 процентов ВВП (это характерно только для 18 процентов развивающихся стран). Такая фискальная нагрузка – одна из самых высоких фискальных даже среди индустриальных экономик. Это безусловно ведет к снижению темпов экономического роста.

Многие международные институты занимаются оценкой государств мира по разным показателям. Рассмотрев их в сумме, можно судить о конкурентоспособности страны – в том числе и России. Что же мы видим?

В рейтинге Международного института развития менеджмента (Швейцария) Россия занимает 51-е место из 58 оцениваемых стран.

В рейтинге оценки риска, составленном агентством Standard & Poor`s, Россия занимает 56-е место из 127.

По индексу коррумпированности Россия на 146-м месте из 180.

По индексу человеческого развития ООН Россия на 71-м месте из 182.

То есть по большинству показателей Россия проигрывает основной части других государств, занимая места в нижней части международных рейтингов. Хотя за последние 10 лет Россия значительно улучшила показатели государственной кредитоспособности (в связи с тем, что была погашена основная часть внешнего долга) и немного улучшила показатель экономической свободы, это не сильно сказалось на ее конкурентоспособности.

По большинству рейтингов Россия уступает странам БРИК. Исключениями являются уровень человеческого развития и оценка кредитного риска. Тут Россия выглядит лучше.

Прогноз

Автор делает свой прогноз, основываясь на том, что российская финансовая система повторяет все фундаментальные мировые тенденции глобальных финансов.

И в будущем Миркин прогнозирует сохранение этой зависимости.

В ближайшие годы темпы экономического роста России будут выше и неустойчивее, чем в индустриальных странах (экономика быстрее падает – быстрее восстанавливается).

Кроме того, высока вероятность локальных кризисов в России с периодичностью 5–20 лет.

Россия как одна из важнейших сырьевых экономик станет крупнейшим получателем иностранных инвестиций. В первую очередь – инвестиций спекулятивных и портфельных. Во вторую – прямых в сырьевые отрасли и немного в сегменты реальной экономики.

Вероятность того, что рубль станет мировой резервной валютой, равна нулю. Международная роль рубля определяется прежде всего вкладом России в мировую экономику. Пока она не достигнет 5–6 процентов мирового ВВП, вряд ли она будет значимой.

Хотя третья мировая резервная валюта появится в течение 10–15 лет (в качестве претендентов – юань или иена). В перспективе до 2030 года несколько валют будут претендовать на роль региональных резервных (до 5 % в глобальных финансах). На постсоветском пространстве это будет рубль.

Россия не сможет стать мировым финансовым центром, но она сохранит свое значение как крупная точка на финансовой карте мира, однако доля России как денежного центра будет, как и раньше, ниже ее вклада в мировой ВВП.

Существует значительная вероятность сохранения двузначной инфляции в России в 2011–2015 годах.

Автор прогнозирует, что до 2015 года Россия будет иметь одну из самых высоких налоговых нагрузок в мире. И даже в ближайшее время, если государством будет принят курс на снижение налоговой нагрузки и стимулирование ускоренного экономического роста, признаки диверсификации доходов бюджета начнут проявляться только после 2015 года.

Таким образом, если не предпринимать серьезных усилий по изменению текущей финансовой политики, а на мировую экономику не обрушится новая волна рецессии, по прогнозам Якова Миркина, в 2015 году Россия будет иметь в целом такую же, как и сейчас, финансовую систему.

Впрочем, автор предлагает руководству все же такие усилия предпринять – и поставить в центр реформы не столько вопрос об экономическом механизме, сколько о собственности среднего класса как огромного большинства населения.

Ориентация на Бразилию

Яков Миркин обнаружил занимательную закономерность: если посмотреть на графики курсов акций России и Бразилии, выяснится, что они идентичны. И по многим показателям Россия и Бразилия очень похожи. Они сопоставимы по численности населения (140 млн в России и 193 млн в Бразилии), по уровню экономического развития (Россия занимает 71-е место, Бразилия – 75-е). Обе страны – президентские республики. Бразилия, как и Россия, экспортно-ориентированная страна.

В России меньшее социальное расслоение (коэффициент Джинни – 0,44 против 0,55 у Бразилии), но в России выше коррупция и меньше экономической свободы.

Вывод Миркина: Бразилия – модель для прогноза финансовой и не только жизни России. И если посмотреть на относительно недавнюю историю Бразилии, в ней обнаружится два военных переворота (1930 и 1964 годов), дважды приход к власти левых сил (в 1961 и 2002 годах), циклическое движение между открытостью и национализмом, вспышки экономического роста, сменяющиеся гиперинфляцией и денежными реформами. И на фоне всего этого у Бразилии имеется два экономических чуда – в 1960-х и 2000-х годах.

Так что впереди нас ждет яркая жизнь, помноженная на тягу российского народа к не всегда приятным социальным экспериментам.

Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел об офшорных зонах

Н. Шэксон.

М.: Эксмо, 2012. – 384 стр.

Британскому журналисту Николасу Шэксону (работал для Financial Times, Reuters, the Economist и BBC) не нравятся офшоры. Так сильно не нравятся, что он в итоге написал книгу, в которой доказывает, что офшоры – зло системное, зло изобретательное и зло крайне жизнестойкое.

Через офшоры проходит более половины мировой торговли, более половины всех банковских активов и треть прямых инвестиций, которые многонациональные корпорации делают за рубежом. Эти данные Шэксон приводит к тому, что проблема офшоров не маленькая – глобальная.

Общего согласия в толковании понятия «офшор» так и не достигнуто. Автор считает, что классическое определение офшора как места с налоговыми льготами ошибочно, поскольку офшоры предлагают не только уход от налогообложения, но и сохранение конфиденциальности и возможность ухода из-под юрисдикции других стран.

Офшор предлагает свои услуги только нерезидентам, в полной мере облагая налогами своих жителей. Это отделение резидентов от нерезидентов служит для Шэксона признанием факта, что все совершаемое в офшорах имеет нехороший душок. Он описывает душок так.

Это проект избранных, которые придумали офшоры для себя, чтобы беспрепятственно выжимать из общества материальные блага, ничего за них не платя. Представьте, приходите вы в местный супермаркет, а торговый зал перегорожен бархатным шнуром, за ним хорошо одетые люди движутся мимо привилегированной кассы, а в своем чеке вы видите пункт «дополнительные расходы». «Простите, – говорит вам менеджер супермаркета, – если вы не заплатите половину счета этих господ, они уйдут в другой супермаркет…»

В сущности, пишет Николас Шэксон, офшорный бизнес основан на искусстве заметать следы денег. Вот, например, бананы – они собраны в Гондурасе гондурасским сельхозрабочим, нанятым некой межнациональной корпорацией, затем упакованы и отправлены на банановозе в Великобританию. Там межнациональная корпорация продает бананы через свою сеть супермаркетов. И все вроде просто в этой производственной цепочке – но по бухгалтерским документам все оказывается гораздо запутаннее, а путь бананов гораздо длиннее. Поскольку торговый флот корпорации зарегистрирован на острове Мэн, экспертный отдел сидит на острове Джерси, а еще одно дочернее предприятие – на Бермудах. В итоге налогов недополучают и в Гондурасе, и в Великобритании.

Офшоры, как утверждают их идеологи, повышают эффективность глобальных рынков. Автор книги с этим категорически не согласен – в этой системе происходит лишь перераспределение богатства. При использовании офшорной системы никто не производит бананы лучшего качества или более дешевые. Все усилия предпринимателей сосредотачиваются только на уклонении от уплаты налогов. А это приводит к уменьшению стимулов, которые должны побуждать бизнес производить более дешевые товары лучшего качества.

Офшоры обеспечивают секретность. И это, на взгляд Шэксона, противоречит всем экономическим законам об эффективности: лучше всего рынки работают, когда участники процесса имеют равный доступ к одним и тем же данным. Но офшорная система действует вызывающе откровенно против открытости. В результате только посвященные снимают сливки, а издержки перекладываются на всех остальных.

В мире насчитывается около 60 секретных юрисдикций (так называет их автор). Условно они делятся на 4 группы.

Первая группа – это европейские страны.

Туда Шэксон относит Швейцарию с ее знаменитым законом о банковской тайне. Люксембург, с 1929 года специализирующийся на некоторых типах офшорных корпораций.

Еще одна крупная налоговая гавань в Европе – Нидерланды. Через ее офшорные компании в 2008 году прошло около 18 триллионов долларов, что в 20 раз превышает ВВП самой страны. Австрия и Бельгия тоже зоны банковской тайны в Европе (хотя Бельгия в 2009 году смягчила законодательство о банковской тайне). Роль налоговых гаваней Европы играют также Лихтенштейн, Монако, Андорра и португальский остров Мадейра.

Вторая группа секретных юрисдикций – это британская зона, ее границы примерно соответствуют границам Британской империи. Эта зона считается самой крупной, она включает примерно половину всех секретных юрисдикций мира. Все нити зоны сходятся в одной точке – лондонском Сити.

К британской офшорной сети относятся: острова Джерси, Гернси, Сарк и Мэн (есть еще островок Олдерни и островок Бреку с замком – офшорным убежищем владельцев газеты Telegraph).

Второй пласт «британской офшорной паутины» составляют заморские территории – четырнадцать форпостов прежней Британской империи: Каймановы, Бермудские, Британские Виргинские острова, острова Теркс и Кайкос и Гибралтар.

Еще один уровень британской системы офшоров составляют Гонконг, Сингапур, Багамские острова, Дубай и Ирландия. Существуют и другие, более мелкие государства, вроде Вануату в Тихом океане, где в 1971 году британское правительство учредило офшорный центр. Но продолжают возникать и новые офшоры – например, в феврале 2006 года Гана заявила, что с помощью британского Barclays Bank примет офшорное законодательство.

Третья группа секретных юрисдикций – офшоры, входящие в зону влияния США. Опирающаяся на США офшорная система, по классификации Николаса Шэксона, действует на трех уровнях.

Первый уровень – федеральный: правительство США с целью привлечения денег иностранцев в офшорном стиле обещает ряд налоговых льгот, соблюдение тайны и соответствующие законы. Например, американские банки могут в законном порядке принимать деньги, полученные от некоторых преступлений (если они совершены за рубежом) – вроде распоряжения краденым имуществом. Банки заключают особые соглашения, гарантирующие, что личность иностранцев, размещающих свои средства в США, не будет раскрыта.

Второй уровень – это отдельные штаты, предлагающие свои офшорные приманки. Например, в штате Флорида хранит свой капитал латино-американская элита. Мелкие штаты вроде Вайоминга, Делавэра и Невады предлагают очень дешевые формы почти нерегулируемой корпоративной секретности.

Третий уровень – сеть мелких заморских офшоров. Американские Виргинские острова. Маршалловы острова, обеспечивающие прежде всего «удобный флаг», который, как заметил журнал The Economist, «очень ценят судовладельцы за то, что он предусматривает весьма легкую регистрацию» (учредить компанию на Маршалловых островах можно за один день, внеся 650 долларов регистрационной пошлины; еще 450 долларов в год составит пошлина за сохранение компании в списке). Сходным образом поступила и Либерия, где в 1948 году Эдвард Стеттиниус-мл., бывший госсекретарь США, учредил «удобный флаг».

Самая крупная из находящихся под влиянием США налоговых гаваней – Панама. Чтобы помочь Standard Oil уклоняться от американских налогов и правил, в 1919 году она начала регистрировать иностранные суда. Затем Панама стала предоставлять и офшорные финансовые услуги.

Четвертая группа секретных юрисдикций – прочие, не поддающиеся классификации территории вроде Сомали или Уругвая.

Прочитав все это, считает автор, читателям должно быть ясно, что мир офшоров – это не горстка независимых государств, осуществляющих свое суверенное право устанавливать собственные законы и вводить налоговые системы. На самом деле это несколько сетей влияния, контролируемых ведущими мировыми державами – прежде всего Великобританией и США. Каждая из таких сетей тесно взаимодействует друг с другом. Так, американские корпорации широко пользуются «британской офшорной паутиной». И наоборот.

В итоге самыми главными офшорами в мире являются два острова – остров Манхэттен и остров Великобритания, на котором находится лондонский Сити.

По мнению автора, именно система офшоров способствовала возникновению финансового кризиса 2008 года. Во-первых, офшоры предоставили финансовым корпорациям возможность бегства от финансового регулирования, что привело к взрывному росту финансовых компаний, и они достигли опасного статуса: «слишком велики, чтобы рухнуть». Во-вторых, трансграничные финансовые обороты, чей огромный поток практически невозможно было учесть стандартными статистическими методами, создал массированный приток средств в имеющие дефицит страны вроде США и Великобритании. Этот приток усугубил глобальные макроэкономические дисбалансы. В-третьих, офшоры предлагали слишком льготные условия, что побуждало компании брать огромные займы и кредиты.

Но и это еще не все зло от офшоров. Главный компонент любой здоровой экономической системы – это доверие. Именно доверие и разрушает система офшоров. Не случайно так много крупных компаний, занимавшихся финансовыми махинациями (вроде империи Берни Мэдоффа, компаний Enron, Long Term Capital Management, Lehman Brothers или AIG), надежно окопались в офшорах. Если никто не может выяснить истинное финансовое положение компании до тех пор, пока деньги не испаряются, обманы множатся. Помогая самым богатым гражданам уклоняться от налогов и избегать финансового регулирования, офшоры провоцируют и кризисы, и коррупцию.

Конечно, не офшоры вызвали глобальный финансовый кризис 2008 года, соглашается Шэксон. Но именно они создали атмосферу вседозволенности, которая стала благоприятной предпосылкой для кризиса.

После всего изложенного вывод автора очевиден: офшорный Карфаген должен быть разрушен!