Литература

865

 

 

 

Литература

Аналитическое моделирование финансового состояния компании: монография

Е.В. Негашев.

М.: Инфра-М, 2014. – 186 с.

Эта работа Евгения Негашева, доцента Финансового университета при Правительстве РФ, изобилует формулами, пересказывать которые невозможно, да и не нужно. Ограничимся представлением общих авторских подходов.

Построение концепций анализа финансового состояния компании зависит от того, как определяется это «финансовое состояние». А определений, пишет автор, очень много. Одни определяют его как совокупность показателей, отражающих «способность предприятия погасить долговые обязательства». Другие – как «наличие и использование финансовых ресурсов». Третьи – как способность «финансировать свою деятельность, поддерживать платежеспособность и финансовую привлекательность».

Тем не менее, хотя определения разнятся значительно, методики анализа мало отличаются друг от друга.

Этот парадокс объясняется тем, что обычно для построения методик анализа финансового состояния не используется гипотетико-дедуктивный метод. А только гипотетико-дедуктивное построение концепции анализа является необходимым условием для непротиворечивого аналитического моделирования.

Целью анализа является оценка качества финансового состояния предприятия, изучение причин его ухудшения (или улучшения) и подготовка рекомендаций по повышению финансовой устойчивости.

Тут появляется понятие «финансовой устойчивости», которое, говорит автор, определить даже сложнее, чем понятие финансового состояния. Евгений Негашев (для облегчения понимания) ссылается на механику. Представьте, пишет он, шар, находящийся в равновесии в нижней точке вогнутой поверхности, при небольшом отклонении под влиянием внешних воздействий после нескольких колебаний возвращается в исходное состояние. Напротив – шар, находящийся в равновесии в верхней точке выпуклой поверхности, при небольшом отклонении скатывается с верхней точки. И в исходное состояние уже не возвращается. В первом случае состояние шара устойчивое, во втором – нет.

Вывод: понятие финансовой устойчивости компании должно формулироваться в рамках общенаучного контекста современных представлений об устойчивости. Финансовое состояние надо рассматривать как многомерный объект, обладающий свойствами системы. И устойчивость финансового состояния должна рассматриваться как одна из важнейших системных характеристик.

Для того чтобы определить финансовую устойчивость компании, необходимо задать критерий, позволяющий отличать устойчивые финансовые состояния от неустойчивых. Тут возможны юридический и аналитический подходы к формированию критерия финансовой устойчивости. При юридическом подходе критерий устанавливается на основе норм права. При аналитическом – на основе теоретического анализа балансовых моделей.

В экономических обоснованиях управленческих решений могут применяться как математические, так и интуитивные модели. Понятно, что при использовании интуитивных моделей выше вероятность получения грубых или ошибочных прогнозов. Поэтому сейчас интуитивные модели применяются ограниченно, а все большее распространение получают математические модели. Правда, отмечает автор, аналитическое моделирование финансового состояния компании остается достаточно сложной задачей – как с финансовой, так и с математической точки зрения.

В дальнейшем в своей монографии Евгений Негашев рассматривает вопросы аналитического моделирования бухгалтерского баланса, влияния хозяйственных операций на изменение финансового состояния, тенденций изменения устойчивости финансового состояния, необходимого прироста собственного капитала компании, изменения ликвидности и управления финансовой устойчивостью компании.

Книга, считает автор, будет полезна как научным работникам и преподавателям, так и финансовым аналитикам и финансовым менеджерам.

Аудит и анализ при банкротстве:теория и практика: монография

М. В. Чернова.

М.: Инфра-М, 2014. – 208 с.

Нынешняя практика банкротств в России подвергается критике и правоведами, и экономистами, и предпринимателями – за медлительность, коррупционность и прокредиторскую направленность. И эта критика, говорит автор монографии, справедлива. Потому что несостоятельность предприятия открывает широкие возможности для злоупотреблений – как со стороны арбитражного управляющего, так и отдельных кредиторов.

Одновременно действующее российское законодательство содержит необходимые средства регулирования отношений всех участвующих в процедуре банкротства лиц. Но не используется или используется плохо.

В монографии «Аудит и анализ при банкротстве» Мария Чернова рассматривает механизмы защиты интересов и кредиторов, и должников, приводя многочисленные любопытные примеры из мирового опыта.

Ключевой фигурой в процедурах банкротства является арбитражный управляющий. При этом в России его статус законодательно не до конца определен.

Обанкротившийся должник может располагать значительными активами. И конкурсное производство зачастую используется не для обеспечения выплат по долгам, а для расхищения имущества.

К сожалению, механизмы контроля деятельности арбитражных управляющих недостаточно хорошо отработаны в российской практике. В теории арбитражный суд и прокуратура осуществляют контрольные функции при рассмотрении жалоб должника и кредиторов на действия арбитражного управляющего. И арбитражный суд наделен широкими полномочиями по истребованию информации и отчетов арбитражного управляющего. Но на практике рассмотрение отчетов судами носит формальный характер из-за их загруженности. К тому же невозможно убедиться в достоверности отчетов управляющего без владения специальными знаниями и методиками проверки финансовой документации.

А было бы неплохо, считает автор, обратиться к зарубежным наработкам. Так, в Канаде управляющий представляет специальному органу (Службе суперинтенданта), контролирующему все дела о банкротствах, отчет о поступлении и расходовании средств по делу. Если государственный орган имеет возражения по отчету, отчет рассматривается судом. В Швеции контроль за деятельностью антикризисных управляющих осуществляется органом, находящимся в подчинении Министерства финансов. Формальный контроль заключается в рассмотрении полугодовых отчетов управляющих, материальный контроль – в проведении проверок.

В Великобритании каждого арбитражного управляющего в среднем проверяют два раза каждые шесть лет. Проверки осуществляет лицензирующий орган. Но управляющих, на которых поступает много обоснованных жалоб, проверяют чаще. А количество проверок управляющих, в адрес которых нареканий нет, уменьшается.

Россия пока продолжает находиться в стадии реформирования законодательства о несостоятельности. Но в любом случае понятно, что привлечение аудиторов для проверки достоверности сведений, предоставляемых арбитражным управляющим, и оценки законности его действий весьма целесообразно.

Напряженность конфликта участвующих в процедуре банкротства сторон, отмечает автор, усиливается в условиях недостаточности информации о реальном финансовом положении предприятия-должника. Поэтому отмена режима конфиденциальности в отношении финансовой информации должника, безусловно, поспособствовала бы получению объективных данных и повышению договороспособности участников процесса.

Вообще, слабая доступность данных о финансовых показателях проведения конкурсных производств и отсутствие специальных методик их оценки приводят к тому, что анализ конкурсных производств в целом по России со стороны экономистов не ведется, сожалеет автор. Хотя такой анализ мог бы способствовать предупреждению злоупотреблений в сфере арбитражного управления.

Известно, что институт банкротства должен обеспечить получение денег кредиторами, но одновременно и предоставить правовую защиту должнику. В связи с этим в практике разных стран к целям процедуры банкротства подходят по-разному. В одних государствах в приоритете восстановление деятельности предприятия-должника (скажем, во Франции основной целью банкротства является сохранение несостоятельного предприятия и занятости его работников), в других – выплаты кредиторам. От приоритетов зависит и механизм управления компанией после начала процедуры банкротства.

Понятно, что интересы кредитора и должника друг другу противоречат: дебитор заинтересован в отсрочке платежа, кредитор – в скорейшем получении средств (впрочем, кредиторы тоже не едины в своих желаниях – одни заинтересованы в скорейшем получении долга с любым дисконтом, другие готовы подождать). Защита интересов должника предполагает продолжение бизнеса даже за счет кредиторов. В таких случаях директорат компании сохраняет контроль над предприятием (такое обычно практикуется в США). Если приоритет отдается проведению выплат кредиторам, то контроль переходит к арбитражному управляющему (это применяется в Великобритании).

Из анализа мировой практики видно, что чем сильнее административное вмешательство в процесс банкротства (как судов, так и регулирующих органов), тем выше шанс ликвидации предприятия. Если законодательство отдает приоритет самостоятельным договоренностям должника и кредиторов, то тем больше возможностей реорганизовать ставшее проблемным предприятие.

В России, как и в Великобритании, процедура банкротства предполагает преимущественно ликвидацию должника. Что удивительно – поскольку российское законодательство содержит все основные механизмы защиты интересов должника. Однако в отечественной практике крайне редко применяются реабилитационные процедуры банкротства. Этому автор видит две причины. Во-первых, должники не используют механизмы правовой защиты на ранней стадии платежного кризиса, во-вторых, кредиторы не принимают саму идею прощения части долгов ради сохранения стабильности хозяйственных отношений.

Российское законодательство о банкротстве менее прокредиторское, чем в Великобритании, но руководители российских предприятий-должников не пользуются предоставленными в законодательстве возможностями из-за низкой правовой грамотности.

Отмечает автор и проблему налогообложения предприятий, находящихся в процедуре банкротства, которая требует решения. Так, необходимо поставить вопрос о наличии экономических оснований для исчисления налогов, связанных с реализацией конкурсной массы при банкротстве. Этому есть несколько оснований.

Во-первых, в конкурсном производстве исчисление налога и составление налоговой декларации вовсе не означает реального перечисления налогов в бюджет, поскольку с момента признания предприятия банкротом исполнение обязательств допускается лишь в порядке, установленном Законом о банкротстве. А по этому закону налоговые платежи погашаются только после исполнения всех требований 1-й – 3-й очереди.

Во-вторых, начисление НДС автор вообще считает абсурдным, поскольку организация-банкрот никакого экономического продукта не создает и приращения добавленной стоимости не происходит. Следовательно, нет и оснований для начисления налога на добавленную стоимость при продаже имущества, составляющего конкурсную массу. Однако этот налог начисляется.

Более того, организация – покупатель имущества имеет право предъявить суммы НДС к вычету. При том, что организация-продавец, являясь банкротом, налог в бюджет не платит по причине недостаточности денежных средств. В итоге бюджет ничего не приобретает, а только теряет средства. Нет экономических оснований и для исчисления налога на прибыль.

Автор считает, что необходимо дополнить Налоговый кодекс самостоятельными статьями, устанавливающими особенности уплаты налогов в процессе банкротства. Пока не погашены долги, образовавшиеся до банкротства, исчисление и уплата налогов, связанных с продажей имущества, приводят лишь к наращиванию неплатежей и удалению от цели конкурсного производства, состоящего в соразмерном удовлетворении требований кредиторов.

Интересен и поднятый в монографии вопрос о вознаграждении арбитражного управляющего. В России размер вознаграждения определен Законом о банкротстве, и это, с одной стороны, не позволяет учесть в его величине сложность работы управляющего. С другой стороны, фиксированная часть вознаграждения определена в твердой ежемесячной сумме, что может приводить к затягиванию управляющим ликвидационных процедур (впрочем, и в Великобритании используется повременный способ оплаты управляющего, но там и контроля за ним больше, а в Швеции сумма вознаграждения зависит от сроков реализации конкурсной массы – чем быстрее, тем управляющему платят больше).

Возможно, пишет автор, логично было бы установление вознаграждения арбитражному управляющему в процентах от выплат кредиторам. Это обеспечит прямую зависимость цели конкурсного производства и материальных интересов управляющего.