Что произошло со страховыми программами в результате сепарации страховых рынков? Насколько сильно изменился рынок корпоративного страхования? Каков сегодня запрос к страховому сообществу? Генеральный директор страхового брокера Remind (ранее – Marsh) Андрей Денисов рассказал об этом в рамках XVIII Russia Risk Conference.
– Рынок проактивного страхования, как известно, состоит в первую очередь из страховщиков, перестраховщиков и брокеров.
Есть, действительно, много моментов, которые очень сильно напоминают о себе за последнее время. К страховщикам, может быть, это относится в наименьшей степени, потому что были и есть крупные российские страховщики: «СОГАЗ», «Ингосстрах», «АльфаСтрахование», «ВСК». Они все обладают высоким профессионализмом и возможностями закрывать большую часть риска самостоятельно.
Но подводная часть айсберга в виде перестраховщиков очень сильно пострадала и видоизменилась. Все то, что раньше было возможно найти – огромные емкости, миллиарды долларов и евро на международном рынке и рейтинговых емкостях, – сейчас для российских клиентов практически полностью недоступно. Нет практически никого, кто мог бы эти возможности для России предоставлять. Мы активно ищем и в Китае, и в Азии, и в других регионах, кто бы мог помочь нашим клиентам взять на себя эту емкость перестрахования, но практически никого нет.
Это основной момент. Перестрахование, можно сказать, сузилось до одной компании – «РНПК». Она делает все возможное, чтобы рынок работал должным образом, чтобы была достаточная емкость, чтобы огромные риски, связанные и с имущественным страхованием, и с перерывами в производстве, можно было разместить на рынке и в случае наступления убытка получить возмещение в полном объеме. Но, конечно, все это получается с трудом. Нужно балансировать между коммерческими интересами «РНПК» и поддержкой рынка – а это получается не всегда. Нужно расставлять приоритеты.
Если защита рынка становится ключевой, то это сказывается на стоимости страхования для наших клиентов и на том, какие риски будут при этом закрыты в полном объеме, а какие – частично. Это, пожалуй, основной момент, который нужно хорошо понимать в связи с текущей ситуацией.
Безусловно, роль брокера в этот момент не только не падает – она кратно увеличивается. Мы сталкивались с ситуацией, когда нам говорили: «Ну, ребята, теперь перестрахования нет. Резвиться вам по цене не с кем. Поэтому дайте-ка мы обойдемся без вас, потому что страховщик есть, он нам все сделает, и прекрасно мы справимся самостоятельно». На самом деле как раз в такой момент и нужно понимать, что именно брокер может помочь, подсказать, как лучше поступить.
Конечно, есть риски, которые сейчас стали гораздо менее актуальными. Например, перерыв в производстве, который составлял 70–80% риска, размещаемого в перестраховании, сейчас стал другим.
Импортное оборудование, которое стало сложно закупать, сильно влияет на риски, на вероятность и размер финансового ущерба, с которым сталкиваются клиенты.
Зная ситуацию не только в России, но и в мире, можем подсказать, как правильнее поменять свой взгляд, как правильно посчитать свой риск. Многие компании достаточно финансово стабильны и сильны для того, чтобы не возмещать каждый минимальный ущерб. Не пытаться получить от страховщиков, а оставить на своем удержании и смотреть, какой стратегический ущерб может выбить компанию с рынка, может помешать ей успешно двигаться вперед. Все это делается в том числе и с помощью брокеров.
Российское законодательство брокеров поставило в узкую нишу посредников, и постепенно многие из нас к этому привыкли. И уверились, что брокер есть там, где нужно что-то сделать побыстрее и подешевле. На самом деле это не совсем так, может быть, даже совсем не так.
Брокер все равно работает. Потому что, несмотря на то что есть одна-единственная «РНПК», существует много способов использовать все те емкости, которые она предоставляет. Можно поговорить со страховщиками и сделать сострахование, и тогда «РНПК» и ее роль будет поддерживающей, а основную скрипку будут играть страховщики. Можно, наоборот, попросить «РНПК» взять как можно больше на себя емкостей и помочь им с котировкой. Но, конечно, важно понимать, что происходит в индустрии, какие есть решения.
Всем известно, что сложно отрегулировать ущерб, связанный с такими знаковыми катастрофами, как Саяно-Шушенская ГЭС или пожар на Ангарском НПЗ. Одно время газеты пестрели информацией об этих крупнейших инцидентах. На самом деле самый крупный страховой случай, урегулированный на российском рынке, – 26 млрд рублей, более 400 млн евро по курсу на тот момент, когда это произошло, был урегулирован без всякого информационного фактически сопровождения, потому что все было сделано так, как должно было быть сделано.
Это инцидент на Березовской ГРЭС-2, это убыток, когда новые акционеры решили резко увеличить мощность станции и закупили огромное количество оборудования в Германии. Но при этом, чтобы немного сэкономить, решили использовать существующий фундамент. И когда все это оборудование размером с девять этажей было установлено, фундамент не выдержал, и все сооружение ушло влево. Восстановить это было практически невозможно, только демонтировать, закупить новое оборудование и поставить его на новом фундаменте. Это и было сделано, поэтому и ущерб получился такой большой. И страховая компания, которой, к сожалению, уже нет, весь это убыток выплатила в кратчайшие сроки.
Сейчас рынок корпоративного страхования хоть и видоизменился, но по-прежнему очень бодр. Он по-прежнему может предоставлять необходимые решения, хотя и появляются новые возможности. Например, инструмент, относительно новый с точки зрения российского законодательства, — общество взаимного страхования. «Ростех» создал такое общество, оно объединяет сейчас более тысячи предприятий. На них, правда, конечно, лежит огромная административная нагрузка, тем не менее такая возможность существует.
Подготовила Славяна РУМЯНЦЕВА
